Когда ты на дне, есть надежда, что теперь получится оттолкнуться и начать всплывать
Ни к селу ни к городу точно посередине между Рождеством и Новым Годом.
Но, будем считать, католиков - с прошедшим, православных - с наступающим=)
И пусть первое января не будет жестоким
Креатифф 1: Писалось в жутко обдолданном состоянии Боль. Тупая, ноющая боль. Всепоглощающая, засасывающая, живая. Она пульсирует внутри и не отпускает. Ты думаешь только о ней, ты чувствуешь только ее, ты живешь ею. Еще немного и ты начнешь ею упиваться. Почти как те суицидники, что любят резать себя, а потом сидеть и смотреть, как кровь стекает по стенкам раковины, собираясь в маленькие лужицы на дне, не достигая слива. А чуть только заденут вену поглубже, так, что кровь в положенный срок не сворачивается, а продолжает течь дальше, так они тут же хватаются за трубку и, глотая слезы вперемешку с соплями, зовут дяденек в белых халатах. И вот ты напоминаешь себе именно их. Сейчас боль тянет за собой, но чуть только ты почувствуешь, что предел где-то рядом, что случайно можно поскользнуться и улететь за край, как тут же развернешься и потянешься назад. Это будет, будет. Возможно. Но потом. А пока…
Пока ты медленно, излишне аккуратно, даже робко, выдыхаешь, так, словно случайно горло может отказаться от выполнения такой простой функции, и тут же морщишься. Наверно, если бы оно просто отказалось, было бы не так больно. А уже через секунду чувствуешь, как знакомый водоворот боли утаскивает тебя и ты купаешься в ней, окунаясь с головой, без остатка.
Спустя некоторое время, ты не знаешь, сколько его прошло, сознание возвращается к тебе. Чувства снова фокусируются и ты почти можешь поддерживать связь с окружающей реальностью. Для этого не хватает совсем немного. Твои веки вздрагивают, и вот ты напрягаешься, готовясь… а, собственно, к чему? Нет смысла лежать и гадать, что ждет тебя, если можно сделать последний шаг и узнать. Ты с трудом распахиваешь слипшиеся ресницы и да, вполне ожидаемо морщишься, тут же зажмуриваясь. Но уже поздно: на обратной стороне век пляшут бешеные солнечные зайчики, обжигая оболочку глаза и заставляя слезы течь сквозь плотно сомкнутые ресницы. В этом есть и своя прелесть – тушь, забытая и брошенная на произвол судьбы, уже изрядно отомстившая за подобное жестокое отношение твоим ресницам, которые наверняка частью сами отомрут при первой попытке смыть все лишнее и чужеродное с лица, частично стекает вместе со слезами по щеке, промывая в тональном креме дорожку. В результате на свет божий показывается, бесстыдно оголенная, кожа, пусть и не совсем ее естественного, а какого-то грязно-серого, но все же не того ровного и безжизненного красивого в меру бледного оттенка, который сейчас и сам на себя то уже не похож, а лежит на лице неровными разводами, словно сползающая кожа. Неприятное, наверное, зрелище. Но тебе-то какое до этого дело? Ты можешь поспорить на что угодно, что найдутся сейчас проблемы более насущные. Отогнав гул в голове, пытаешься разыскать органами чувств остальные положенные от рождения части тела. Руки довольно скоро отыскиваются, одна из них – затекшая и придавленная чем-то тяжелым. Но она, по крайней мере, на месте. Это уже не может не радовать. Но все равно жалко, что за ту долю секунду, что глаза твои в состоянии были держаться открытыми, ты не успел детально оценить обстановку. Ничего, в следующий раз, может быть, выйдет лучше. А пока можно продолжить свои исследования. Одну ногу чувствуешь хорошо и явственно, по причине того, что она, похоже, застряла где-то, вывернутая под довольно интересным углом. Ты не можешь пока сказать, где она застряла и почему, ибо не видишь, но тем интереснее попытаться второй раз открыть глаза. Однако ж все по порядку. Ноги должно быть две. Тогда где вторая? Это очень странно, но в пиршестве ощущений ты никак не можешь нащупать того, что происходит с твоей второй ногой. Сейчас самое время испугаться, не так ли? И да, ты как раз готов с головой погрузиться в омут паники, но тут по телу прокатывается облегчение. Единственное, почему ты не почувствовал ногу сразу, это потому, что она, в отличие, похоже, ото всех остальных частей твоего, несомненно, прекрасного, но не о том сейчас речь, тела, не болит. Ей хорошо. Она покоится на чем-то мягком теплом, вжимаясь в него по всей длине, и ты ей искренне сейчас завидуешь. Хоть нога и твоя, но тебе ох как далеко по шкале паршивости до ее состояния. Разве ж это справедливо? Никоим образом. Однако ж, ты отвлекся. В твое измученное последними минутами (или часами? Ты не знаешь) сознание ворвался новый объект. И он не приносит боли, он не состоит в том вселенском заговоре, жертвой которого ты сегодня пал. А это значит, что ты просто обязан узнать, что же это такое. Что посмело противостоять всему миру в его стремлении причинить тебе, раздавленному и сломленному, боль? Поэтому хочешь ты того или нет, ты сейчас откроешь глаза, да, вот так, сначала один, поморгаешь им, потом другой, но тебя тут же сметает волной возмущения. И волна эта гнездится где-то глубоко в нутре твоем, а, давая координаты более точные – в желудке. Волна тошноты опрокидывает тебя навзничь не физически, ибо ты даже и не пытался подняться, но морально. Однако ты упрям, ты несгибаем и ты идешь к свой цели. Ты добьешься своего, получишь то, что так желанно.
Ты в третий раз делаешь отчаянную попытку открыть глаза и, о чудо, тебе это удается! Да, это всего лишь узкие опухшие щелочки вместо совсем недавно огромных, ярких и так чувственно блестящих глаз, но ты смог, ты их открыл. Заслуженно гордясь собой, ты фокусируешь взгляд на первом, что попадается на глаза. Светло-серая копна, наводящая на смутные мысли, но тревожные недостаточно, чтобы пробудить в каше твоих воспоминаний хоть что-то. Взгляд с почти слышимым скрипом скользит дальше и упирается в слишком кривую сегодня улыбку с адским и безжалостным лучиком солнца, пляшущим на закругленном кончике колечка.
Теплое и мягкое под твоей ногой зашевелилось, исторгая из измученного твоими попытками дышать горла хрип, который при должном усердии можно было идентифицировать как протестующий стон. При очень большом усердии.
И тут твои уши резанул осипший голос.
- Счастливого Рождества, Билли, братишка. Как приятно видеть, что с утра кому-то еще хуже, чем мне…
А еще брат называется. Но я знаю, я смогу его простить. Потому что наутро с похмелья каждый сам за себя. Даже если ты проснулся в объятьях своего собственного близнеца.
Стоп. А почему это ты проснулся в объятьях своего же собственного близнеца?!
Креатифф 2: делалось с жутко глючившим фотошопом
а вообще сегодня в Европе день избиения младенцев. Когда Ирод 2007 лет назад приказал убивать всех младенцев во избежание рождения Иисуса. М-дя.
Но, будем считать, католиков - с прошедшим, православных - с наступающим=)
И пусть первое января не будет жестоким
Креатифф 1: Писалось в жутко обдолданном состоянии
Боль. Тупая, ноющая боль. Всепоглощающая, засасывающая, живая. Она пульсирует внутри и не отпускает. Ты думаешь только о ней, ты чувствуешь только ее, ты живешь ею. Еще немного и ты начнешь ею упиваться. Почти как те суицидники, что любят резать себя, а потом сидеть и смотреть, как кровь стекает по стенкам раковины, собираясь в маленькие лужицы на дне, не достигая слива. А чуть только заденут вену поглубже, так, что кровь в положенный срок не сворачивается, а продолжает течь дальше, так они тут же хватаются за трубку и, глотая слезы вперемешку с соплями, зовут дяденек в белых халатах. И вот ты напоминаешь себе именно их. Сейчас боль тянет за собой, но чуть только ты почувствуешь, что предел где-то рядом, что случайно можно поскользнуться и улететь за край, как тут же развернешься и потянешься назад. Это будет, будет. Возможно. Но потом. А пока… Пока ты медленно, излишне аккуратно, даже робко, выдыхаешь, так, словно случайно горло может отказаться от выполнения такой простой функции, и тут же морщишься. Наверно, если бы оно просто отказалось, было бы не так больно. А уже через секунду чувствуешь, как знакомый водоворот боли утаскивает тебя и ты купаешься в ней, окунаясь с головой, без остатка.
Спустя некоторое время, ты не знаешь, сколько его прошло, сознание возвращается к тебе. Чувства снова фокусируются и ты почти можешь поддерживать связь с окружающей реальностью. Для этого не хватает совсем немного. Твои веки вздрагивают, и вот ты напрягаешься, готовясь… а, собственно, к чему? Нет смысла лежать и гадать, что ждет тебя, если можно сделать последний шаг и узнать. Ты с трудом распахиваешь слипшиеся ресницы и да, вполне ожидаемо морщишься, тут же зажмуриваясь. Но уже поздно: на обратной стороне век пляшут бешеные солнечные зайчики, обжигая оболочку глаза и заставляя слезы течь сквозь плотно сомкнутые ресницы. В этом есть и своя прелесть – тушь, забытая и брошенная на произвол судьбы, уже изрядно отомстившая за подобное жестокое отношение твоим ресницам, которые наверняка частью сами отомрут при первой попытке смыть все лишнее и чужеродное с лица, частично стекает вместе со слезами по щеке, промывая в тональном креме дорожку. В результате на свет божий показывается, бесстыдно оголенная, кожа, пусть и не совсем ее естественного, а какого-то грязно-серого, но все же не того ровного и безжизненного красивого в меру бледного оттенка, который сейчас и сам на себя то уже не похож, а лежит на лице неровными разводами, словно сползающая кожа. Неприятное, наверное, зрелище. Но тебе-то какое до этого дело? Ты можешь поспорить на что угодно, что найдутся сейчас проблемы более насущные. Отогнав гул в голове, пытаешься разыскать органами чувств остальные положенные от рождения части тела. Руки довольно скоро отыскиваются, одна из них – затекшая и придавленная чем-то тяжелым. Но она, по крайней мере, на месте. Это уже не может не радовать. Но все равно жалко, что за ту долю секунду, что глаза твои в состоянии были держаться открытыми, ты не успел детально оценить обстановку. Ничего, в следующий раз, может быть, выйдет лучше. А пока можно продолжить свои исследования. Одну ногу чувствуешь хорошо и явственно, по причине того, что она, похоже, застряла где-то, вывернутая под довольно интересным углом. Ты не можешь пока сказать, где она застряла и почему, ибо не видишь, но тем интереснее попытаться второй раз открыть глаза. Однако ж все по порядку. Ноги должно быть две. Тогда где вторая? Это очень странно, но в пиршестве ощущений ты никак не можешь нащупать того, что происходит с твоей второй ногой. Сейчас самое время испугаться, не так ли? И да, ты как раз готов с головой погрузиться в омут паники, но тут по телу прокатывается облегчение. Единственное, почему ты не почувствовал ногу сразу, это потому, что она, в отличие, похоже, ото всех остальных частей твоего, несомненно, прекрасного, но не о том сейчас речь, тела, не болит. Ей хорошо. Она покоится на чем-то мягком теплом, вжимаясь в него по всей длине, и ты ей искренне сейчас завидуешь. Хоть нога и твоя, но тебе ох как далеко по шкале паршивости до ее состояния. Разве ж это справедливо? Никоим образом. Однако ж, ты отвлекся. В твое измученное последними минутами (или часами? Ты не знаешь) сознание ворвался новый объект. И он не приносит боли, он не состоит в том вселенском заговоре, жертвой которого ты сегодня пал. А это значит, что ты просто обязан узнать, что же это такое. Что посмело противостоять всему миру в его стремлении причинить тебе, раздавленному и сломленному, боль? Поэтому хочешь ты того или нет, ты сейчас откроешь глаза, да, вот так, сначала один, поморгаешь им, потом другой, но тебя тут же сметает волной возмущения. И волна эта гнездится где-то глубоко в нутре твоем, а, давая координаты более точные – в желудке. Волна тошноты опрокидывает тебя навзничь не физически, ибо ты даже и не пытался подняться, но морально. Однако ты упрям, ты несгибаем и ты идешь к свой цели. Ты добьешься своего, получишь то, что так желанно.
Ты в третий раз делаешь отчаянную попытку открыть глаза и, о чудо, тебе это удается! Да, это всего лишь узкие опухшие щелочки вместо совсем недавно огромных, ярких и так чувственно блестящих глаз, но ты смог, ты их открыл. Заслуженно гордясь собой, ты фокусируешь взгляд на первом, что попадается на глаза. Светло-серая копна, наводящая на смутные мысли, но тревожные недостаточно, чтобы пробудить в каше твоих воспоминаний хоть что-то. Взгляд с почти слышимым скрипом скользит дальше и упирается в слишком кривую сегодня улыбку с адским и безжалостным лучиком солнца, пляшущим на закругленном кончике колечка.
Теплое и мягкое под твоей ногой зашевелилось, исторгая из измученного твоими попытками дышать горла хрип, который при должном усердии можно было идентифицировать как протестующий стон. При очень большом усердии.
И тут твои уши резанул осипший голос.
- Счастливого Рождества, Билли, братишка. Как приятно видеть, что с утра кому-то еще хуже, чем мне…
А еще брат называется. Но я знаю, я смогу его простить. Потому что наутро с похмелья каждый сам за себя. Даже если ты проснулся в объятьях своего собственного близнеца.
Стоп. А почему это ты проснулся в объятьях своего же собственного близнеца?!
Креатифф 2: делалось с жутко глючившим фотошопом
а вообще сегодня в Европе день избиения младенцев. Когда Ирод 2007 лет назад приказал убивать всех младенцев во избежание рождения Иисуса. М-дя.
-
-
28.12.2006 в 17:33*двойной мультиоргазм*
Как тебе не стыдно! Я вчера прочитала новый фик Джаксиан Танг, так что представь, о чем я думала, читая сейчас твой драббл.
Но конец... няяя...
Я тебя люблю, братик.
А по поводу колажика: это просто колажик или обоина?
В любом случае - потрясающе. Как Детка стоит... *тройной мультиоргазм*
Выносите тело.
-
-
29.12.2006 в 00:00Выносите тело.
Ыыыы, куда?! Мне ж не для кого писать будет больше) видишь, ПЧ Детей игнорят))
А по поводу колажика: это просто колажик или обоина?
до обоины не дотягивает размером и не хватает мегапафосной надписи какой-нито) у меня фотошоп сглючил, закончить не успела
спасибо, либэ))